«Ночная ведьма» Надежда Попова, герой Советского Союза. Ночные ведьмы. Надежда Попова герой Советского Союза Сокол на "Аисте"

Надежда Попова

Надежда Попова в кругу ветеранов

Надежда Васильевна Попова во время войны

Самолет Надежды Поповой

М. ПЕШКОВА: - Героя Советского союза Надежду Васильевну Попову навестила в военном госпитале. Если бы не знала ее летных подвигах, 852 боевых вылетах, никогда не поверила бы, что красавица в годы войны, Надежда Васильевна командовала эскадрильей. Днем разведчица, ночью – бомбардировщица вражеских объектов. Надежда Васильевна – одна из тех, кого немцы называли «ночными ведьмами». В канун 22 июня говорили о начале войны.

М. ПЕШКОВА: - Вот начало войны, как вы узнали, что будет война в 1941 году?

Н. ПОПОВА: - Стояла, гладила себе платье, потому что вечером – это выходной день будет, пойду на танцы, потому что это единственный день выходной. Я летчиком-инструктором работала в аэроклубе, учила других. А перед театром всегда играл духовой оркестр. Духовые оркестры играли повсюду. Играли хорошие, и классические произведения. Большие – это не то, что похоронные 2-3 трубы, хорошие. И они всюду большие аудитории собирали. Я стою, глажу это платье. И вдруг В 12 часов: «Слушайте срочное сообщение»... Выступает Молотов.

М. ПЕШКОВА: - Вы погладили платье, а здесь выступление Молотова. А что вы дальше делали?

Н. ПОПОВА: - Пошла я на этот вечер, на вечере уже было все волнение, с ребятами начали говорить, кто пойдет завтра в военкоматы. Наутро заработали все военкоматы, моментально. А я работала в это время инструктором в аэроклубе. Я пришла на работу. Это в Донбассе было. Нам сказали, что нам надо подготовить самолеты. Нам, видимо, придется эвакуироваться. Мы, наверное, полетим в Среднюю Азию. Вот так, значит, с Донбасса собрали все те аэроклубы, которые назывались спортивными, где готовились курсанты, летчики…

М. ПЕШКОВА: - Это было ДОСААФ?

Н. ПОПОВА: - ДОСААФ, конечно. ОСОАВИАХИМ, ДОСААФ.

Н. ПОПОВА: - Я попала в Среднюю Азию, в город Каттакурган. Это ближе к афганской границе. И там сразу из этих аэроклубов, которые ликвидировали на Украине, создали Авиационную школу первичного обучения. Школу, которая стала готовить для истребителей. И мы стали тренировать ребят днем летать, усложняли программу. На УТ-1… нет, на УТ-2, а потом УТ-1, это уже к истребителю поближе. У меня это хорошо очень получалось, я любила эту работу – инструктора, и я для войны подготовила 2 группы курсантов по 15 человек, с оценками «отлично» и «хорошо». У меня сохранилась такая справка 1941 года, что «Попова Надежда Васильевна, работая инструктором-летчиком, произвела 2 выпуска курсантов с оценками «отлично» и «хорошо». Личная техника пилотирования отличная». Эта справочка есть у меня. Каттакурган поближе к афганской границе, я уже сказала. Там что – пески, ориентиров нет никаких. Для полетов это очень сложно, песчаное…

М. ПЕШКОВА: - Барханы.

Н. ПОПОВА: - Ничего не видно, все серое. Ориентироваться очень сложно. Но, тем не менее, надо же тренировать. Поднимаюсь, высота там 800, а потом 1000 метров. Потом я вижу – идет стена. Стена идет, какая страшная стена движется. А никаких предупреждений не было. Чем страдало то время, что не было такой информации повсеместной о погодных условиях. И вот тогда тоже не знали, и вдруг я вижу на горизонте – идет черная стена. А я на высоте 800 или 1000 метров пилотирую. Я тогда вижу под собой аэродром, я тогда курсанту говорю – все, садимся скорее. Скорее делаю круг, один, другой, садимся. Только мы сели… все равно быстрее, чем самолет не сядешь же, не упадешь же ты. Пока сделали круг… только зарулили мы – какое счастье. И уже идет с ветром, идет первый песок. У меня шлем, я надеваю очки, все равно нос-то дышит. Держим самолет, потому что трясет все, ветер такой. Привязали его, но это слабо – привязать. Беспокоимся. И все, кто был рядом – «Давайте, надо держать самолеты». И все. И вот этот ураган сыпал, сыпал, сыпал. Потом прошел, стена. Всё засыпано, дышать тяжело, самолет засыпало, мы стали очищать его, но счастье у меня, что я так быстро сориентировалась и села. Два самолета не успели сесть, и их унесло к афганской границе, и там они разбились, потому что такой вот ураган – это страшно. Потом туда пришла телеграмма из Москвы. Собирает Раскова, создает группу, создает женские полки. И я уехала туда. Не отпускают меня, я говорю: «Нет, я поеду». Села на поезд, доехала до Ташкента. Потом в Ташкенте на вокзале встречаю своего соседа, железнодорожника из Донецка. Он говорит: «Надя, а ты что тут делаешь?» А у меня маленький чемоданчик такой, вещей-то никаких нет. Я говорю: «Я еду по вызову сейчас в Москву». «Так твои родители сейчас здесь». Я говорю: «Что вы говорите?» «Да». «Где?» «А там, - говорит, - в тупике стоят». Я говорю: «Где?» «Пойдем, пойдем туда, я тебя отведу». А я, надо же такому случиться, что я подъехала, а поезд ушел. Я опоздала на поезд, который идет на Москву. Посмотрела, через сколько будет следующий поезд. Идем через пути, под вагонами подлазим. А их ставили, эвакуировали из Донецка, но поставили там, на вокзале стоят. И вот я туда подхожу, и этот сосед говорит: «Надя, вот этот вагон». Товарный вагон, и я когда увидела это все, у меня вот так вот слезы… Надо же, бывает так, судьбы сталкиваются. Я еду на фронт, а она эвакуируют. Я понятия не имела, где они уже. Так я ушла на фронт. Ехала в Москву. Уже в Энгельс Раскова… переправили всех, и началось формирование. Раскова меня увидела, обрадовалась. Она меня видела и знает, потому что я к ней ездила в Москву из Донецка, чтобы она мне помогла устроиться в авиационное училище до войны.

М. ПЕШКОВА: - А училище какое вы кончали?

Н. ПОПОВА: - Я Херсонскую авиационную школу. Я к Расковой, к Осипенко… я с ними познакомилась, представляете?.. Москва, вечером, я еду, стучу, Раскова. Мама говорит «Она на заводе Ильича, они с Полиной Осипенко, сейчас приедут». Вот, приехала, и Полина Осипенко говорит: «Я одна, Саша мой в командировке». У нее испанец, герой был, летчик. Она птичницей когда-то работала в Украине, потом летчицей была.

М. ПЕШКОВА: - Это Полина Осипенко работала?

Н. ПОПОВА: - Когда-то девчонкой была. Очень доброй оказалась, она говорит: «Где ты будешь ночевать?» Я говорю: «На вокзале». Ну а где, у меня нет никого. А что? «Все, где твоя бумага?» Я взяла свое личное дело, характеристику, все она почитала, Осипенко, посмотрела. Я говорю: «Я хочу стать летчиком. Я ничего не хочу больше. Я хочу на любом самолете, только летать». Она: «Хорошо, я напишу». Написала рапорт на Главкома ВВС. Я прихожу в приемную. Говорю: «Вот у меня конверт, передать надо Главкому».

М. ПЕШКОВА: - Главкомом ВВС был легендарный генерал Дуглас – Яков Смушкевич, участник войны в Испании.

Н. ПОПОВА: - Сидят ребята здесь, одетые в форме, нашивки такие, темно-синяя форма. Они воевали в Испании, уже они летчики, известные такие, красивые мужчины. А что, а я девчонка же была, я общительный была человек.

М. ПЕШКОВА: - Сколько вам было лет?

Н. ПОПОВА: - 17 лет.

М. ПЕШКОВА: - То есть это было в 1938 году?

Н. ПОПОВА: - Ну конечно. «Вот, у меня есть письмо написано» – я говорю. А он в окошечко: «Давайте, передам». Я говорю: «Нет. Мне сказала Осипенко вручить только Главкому, лично ему». «Ну, я передам лично ему, вы понимаете? Я его помощник». Я говорю: «Нет, я вам его не дам». Он говорит: «Ну, смотрите, дело ваше». Закрыл окошко и ушел. А здесь сидели те летчики, которые были в Испании, с нашивками, эти синие костюмы. Такие уверенные, хорошие все-таки ребята эти. Особая стать, этот летный состав. «Стрижи» вот эти все – это вот такие ребята. Они говорят: «Правильно, не давай ему. Иди сама. Ничего, пусть примет. Откуда ты?» Я говорю: «Я приехала из Сталина, из Донбасса». Опять стучу. «Давайте». Я говорю: «Нет, не дам. Мне лично сказала Осипенко, что только ему лично дать в руки». Смотрю, приходит опять: «Ну, пойдемте». Поднимаюсь я, кабинет огромный. Большой кабинет, я не думала, что такие большие кабинеты бывают. «А ты что ж хочешь?» Я говорю: «Я хочу стать летчиком. Я хочу летать. А меня не приняли. Я закончила Донецкий аэроклуб, я очень люблю летать, очень хочу летать, и буду летать обязательно. На каком самолете – не знаю. На любом, но только летать». Он посмотрел на меня: «Значит, это вы серьезно решили?» Я говорю: «Конечно, серьезно». «А может быть, подумаете? Лучше, наверное, выйти замуж, иметь детей, растить их и спокойно жить. А летчики разбиваются, погибают». Я говорю: «Я понимаю, о чем вы говорите. Но я от вас все равно не уйду. Я хочу научиться летать, буду летать. Направьте меня, пожалуйста, в любое училище». «Все училища уже заполнены». Я говорю: «Ну, в любое, какое есть. Мне все равно». Еще поговорили. Еще: «Давайте приказ». И написал приказ, и направили меня прямо отсюда в Херсонскую авиационную школу. Туда я поехала – не в Донецк, не домой, не к курсантам докладывать, что я… а прямо поехала туда в училище. Закончила его, а потом вернулась работать туда, в свой аэроклуб, и учила курсантов летать. Научила 2 группы курсантов летать с оценками «отлично» и «хорошо». Началась война, и я ушла на фронт. И ребята мои, которые учились, они поехали, школы кончили, и тоже потом воевали.

М. ПЕШКОВА: - Герой Советского союза, гвардии майор авиации, командир эскадрильи в годы войны Надежда Васильевна Попова в Непрошедшем времени на Эхо Москвы. Я хотела спросить, а с Мариной Расковой вы еще встречались?

Н. ПОПОВА: - Марина Раскова… Случилось так, что когда только началась война, очень много хотело идти до фронта девчонок, которые учились в аэроклубах, прыгали с парашютами, летали на самолетах, спортсменки были, рекорды какие-то имели. На разных самолетах, легких. Вот захотели тоже. Когда стали обращаться – их не принимают. Тогда обратились все в ЦК комсомола, Центральный комитет комсомола возглавлял тогда Александров. Он тогда вышел на Министерство обороны, и дошло до Сталина, что женщин не брали в армию. Да, но когда началась война, женщины сами просятся в армию, и просятся, чтоб создать такие полки. «Товарищ Сталин, можем мы разрешить?» Гризодубова отказалась, не захотела. Она мужским командовала полком. Осипенко разбилась к этому времени, погибла.

М. ПЕШКОВА: - Да, с летчиком Серовым.

Н. ПОПОВА: - Да, она разбилась. Жаль. А Раскова согласилась. Хотя она штурман была, но согласилась быть организатором этой группы. И вот эту группу назвали «Группа №122», ну просто для армии, чтобы назвать. Собрали нас в Москве, в Академии Жуковского. Кто хотел – студенты МГУ, студенты других институтов, летчики, спортсменки аэроклубов московских, техники, механики, вооруженцы – словом, все, кто мог быть полезен в авиации. Собрали, погрузили… прошли там комиссию предварительно, погрузили нас в товарные вагоны и направили в Энгельс поездом на учение. Во время этой учебы шла серьезная подготовка и проверка людей, способности, формирование по звеньям, по эскадрильям и полкам. Таким образом, под руководством Расковой, там помогали ей Казариновы две сестры, другие женщины, тот, кто имел опыт уже в Академии там где-то учились в военной. Создали 3 полка. Полк истребительный, который летал на истребителе ЯК-1. Это один летчик летает. Полк пикирующих бомбардировщиков, это с двумя килями, там, где и стрелок есть, и пилот, и штурман. И третий полк – ночных бомбардировщиков. А третий полк ночных бомбардировщиков – это самый простой самолет, учебный летный, на котором почти все летчики страны начинали летать, поднимались в воздух именно на этом самолете. И вдруг его, этот самолет, собрали со всех аэроклубов что есть. Дальше – там, где в погранвойсках, медицинские части были, гражданская авиация… УТ-2 эти все собрали и сделали из него бомбардировщик. Под крыльями самолета сделали бомбодержатели, чтоб можно было подвешивать бомбы. Три бомбодержателя – слева и справа. Если 100 кг – только две бомбы, потому что тяжелые. А если меньше – то их больше. Но сделали под крыльями самолета бомбодержатели. Летчик сидит впереди, а заднюю кабину – дали помощника штурмана. Ну, чтобы помогал летчику ориентироваться ночью. И вот так был создан такой полк. Руководителем была командир полка Бершанская, которая с 1936 года летала в Краснодаре, была уже командиром звена в Аэрофлоте, имела опыт. Она кубанская казачка. В Краснодаре она работала командиром звена в Аэрофлоте. Она была немножко постарше нас. Это, всех когда собрали, и Раскова посмотрела, ее назначили командиром полка. Постарше нас, вроде, опыт есть какой-то руководства. Полк истребительный, на ЯК-1, стал летать над Саратовом и Сталинградом. Полк пикирующих бомбардировщиков – им стала командовать сама Раскова, но она разбилась быстро, потому что она все-таки не летчик, летать она не умела, но хотелось летать. Села, и когда перегоняли самолеты эти, гнали в Энгельс, уже для отправки на фронт, они попали в плохую погоду, снегопад. И она врезалась в гору и разбила самолет, и экипаж весь погиб. Так что так погиб как-то вот этот экипаж плохо. Но заслуга ее велика, что она создала эти полки. Что она сформировала, что не побоялась, что это женские полки.

М. ПЕШКОВА: - У нее была семья, у Расковой?

Н. ПОПОВА: - У нее была дочь. Был муж майор, дочь Таня. Она симпатичная была. Как человек она была обаятельная. Она пела хорошо, она играла на рояле. Она выросла в семье, где отец был преподаватель пения. Потому она мечтала петь в большом театре.

М. ПЕШКОВА: - Она была рослая, фигуристая?

Н. ПОПОВА: - Красивая. Она была такого роста, как и я, но была красивая, без капли грима, с хорошей манерой держаться. В ней всегда была какая-то красивая интеллигентность, я бы сказала. Ну, играла и пела, и с Гризодубовой они пели. И Гризодубова хорошо играла на рояле. Это как раз одаренные, это культура была летчика. Надо понимать, чтобы люди знали, что это не просто так – шофер какой-то сел. И всегда у Гризодубовой, скажем, в квартире стоял рояль. К ней приходили… и композиторы бывали, и артисты. Общение было очень широким. И общались они очень хорошо. И Раскова сама, и играла и пела очень хорошо, и вокруг нее девушки, это были. У нас вообще это принято было. И надо сказать, во всех этих полках, которые были, было много одаренных девушек. И стихи хорошие писали, и дневники хорошие писали. Летали хорошо. Потом стали преподавателями хорошими, потом стали в семьях хорошо.

М. ПЕШКОВА: - Были семьи летчиков? То есть женщины-авиаторы встречались из мужского авиа-полка? Или как это было? Как создавалась семья? Ну, вот ваша, например?

Н. ПОПОВА: - Так нарочно этого ничего никогда не делалось. Была война. Нарочно, если говорить по-честному, ничего не придумывалось. Потому что надо очень правильно все подавать. Это не были такие солдафонки, или где-то что-то. Была очень серьезная ответственность. Идет война, идет отступление, все бегут. Это очень плохо описанный кусок истории, когда мы отходим, когда мы бежим. Народ говорил: «Куда вы драпаете? На кого вы покидаете нас? На немцев? А сами драпаете на восток!» Мы добежали бы и до Средней Азии, если бы не приказ Сталина 227 – «Ни шагу назад – расстрел». Часто спрашивают, что это жестокий такой приказ. А я сейчас думаю – если бы его не было, мы бы могли дойти и до Средней Азии. Бежали беспорядочно. Я ходила часто на разведку. У меня на разведку много вылетов. Что делала я на разведке? Вот, мы отступаем. Ну, вот скажем, недалеко от Ростова. Идем на восток. Вызывает командир полка: «Попова, летите». «Мы отлетали ночь, я имею право на отдых. Глаза смыкаются, голова тяжелая». «На разведку надо – приказ штаба армии, так что полетите вот в такую-то зону». Беру я карту сразу же. Север, такой-то пункт – ставлю крестик. Так, восток – сюда такой-то. Так, на юге – до этого пункта, на восток – сюда. Ясно, ясно. Нанести это, и в котором часу это было, где, что, какая часть, куда она движется и что это за часть, в каком направлении движется. Если вам говорить военным языком – это незнание, где находятся наши войска. Вот что это такое. Я девочка, 19 лет. Когда иногда спрашивают «Что надо?» У меня здесь стучит, «как же так?.. как же так?.. Они в штабе не знают, где находятся… А как же так? Я лечу, явная гибель, я же лечу, я должна сесть, я лечу навстречу немцам». Я отвернулась, вижу – наши части. Я сажусь поближе к нему, а это лето, 1942 год, жара. Я сажусь поближе к нему, подрулила, сразу же карту достаю. Карта Польши – это у меня сбоку тут. Наношу, «Какая часть?» – там, «101-я». «Время» – скажем, 7 часов утра, на рассвете. «Откуда вы идете?» - «Оттуда-то». «Куда идете, направление, куда держите путь?» Ставлю стрелку, держат путь туда-то. «Кто командир?» – «Такой-то, такой-то, такой-то». Ясно. «А кто по соседству?» – «Такой-то, такой-то, такой-то». «А там?» «Не знаю кто». Все, я это уточнила. Уточнила, скорее нанесла. Сажусь дальше, мне надо второго. Я вижу, там тоже идут, выступают. «Там, – говорит, ­– не знаю кто». Я сажусь туда, тоже идут, наступают. На восток идут. Все, я тоже наношу. Туда, нанесла. Скорее взлетаю над землей, чтоб меня не заметил. Потому что немцы без конца охотятся за нами и сбивали нас. Только заметят – все. А мы видны же, никуда не денешься на фоне земли. А как раз было лето, жара, пшеница. Все эти поля чистые же. Они же заросли все. Урожай-то…

М. ПЕШКОВА: - Не успели собрать.

Н. ПОПОВА: - Урожай горел… горел, и гарью пахло в воздухе. Поднимаешься на высоту – гарь, горит зерно.

М. ПЕШКОВА: - А когда вас стали называть «ночными ведьмами»?

Н. ПОПОВА: - Скажу позже. Так вот, вот эти полеты – они были очень тяжелыми, очень напряженными. Они мне очень дорого стоили. Это перенапряжение. Но я так иногда думала, я говорю: «Товарищ командир, опять я?» «На тебя надежда». Плакать хотелось. Потом полетела на командный пункт дальше, «Командир, задание выполнила». А это Бершанская докладывает в штаб армии четвертой воздушной. Вершинин, а там начальник оперативного отдела, там Одинцов генерал. Говорит, Одинцову Бершанская: «Кто с вами говорит?» «Попова». «Попова летала?» «Да». «Дайте ей трубку, пусть она говорит». Чтоб не передавала она. «Товарищ Попова, доложи, как и что. Я слушаю тебя». «Так и так, по карте просто. Такой-то с северной стороны, такая-то точка. То-то, то-то, то-то. Так, на востоке, километров 10, такая-то, такая-то. На юге то-то, то-то, движутся туда-то, их прикрывают танки. Слева и справа мотоциклисты. Их много, по мне открыли огонь, но мне удалось уйти». «Хорошо, спасибо большое, товарищ Попова, всё». Такое направление – они знают, что идут в этом направлении, куда им надо посылать наши самолеты-истребители и штурмовики, чтоб бомбили. Потому что нет управления войсками, вы понимаете, о чем шла речь?

М. ПЕШКОВА: - Это уже какое число?

Н. ПОПОВА: - Это июль месяц 1942 год.

М. ПЕШКОВА: - Уже больше года идет война?

Н. ПОПОВА: - Да. Я скажу вам, что я, конечно, под счастливой звездой родилась, иногда я так думаю. Я командиру говорю: «Что ж так меня можно не любить, что это явная гибель?» «Надя, кого же, нам больше некого послать».

М. ПЕШКОВА: - «Я Надя Попова из Донбасса» - так расписалась на Рейхстаге «Ночная ведьма», герой Советского союза Надежда Попова, кого просила рассказать о военных буднях. И на войне случилась любовь. Но это иная история Поповой. Анастасия Хлопкова – звукорежиссер. Я – Майя Пешкова. Программа «Непрошедшее время».

Попова Надежда (Анастасия) Васильевна – заместитель командира авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка (325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт), гвардии старший лейтенант.

Родилась 17 декабря 1921 года в деревне Шебановка Вышне-Должанской волости Ливенского уезда Орловской губернии (ныне в черте посёлка Долгое Орловской области). Русская. Имя при рождении – Анастасия Васильевна Попова. В 1938 году окончила 9 классов школы на станции Мушкетово (ныне в черте города Донецка, Украина) и Сталинский аэроклуб (ныне город Донецк), в котором была оставлена лётчиком-инструктором. В 1940 году окончила Херсонскую лётную школу Осоавиахима. В 1940-1941 – лётчик-инструктор Краматорского аэроклуба (Донецкая область, Украина).

В августе-ноябре 1941 – лётчик-инструктор Славянской военной авиационной школы первоначального обучения лётчиков, находившейся в эвакуации в городе Каттакурган (Самаркандская область, Узбекистан).

В армии с ноября 1941 года. В феврале 1942 года окончила курсы при Энгельсской военной авиационной школе лётчиков. С февраля 1942 – командир звена женского ночного бомбардировочного авиаполка, проходившего формирование в городе Энгельс (Саратовская область).

Участник Великой Отечественной войны: в мае 1942 – мае 1945 – командир звена, заместитель командира и командир авиаэскадрильи 588-го (c февраля 1943 – 46-го гвардейского) ночного бомбардировочного авиационного полка. Воевала на Южном (май-июль 1942) и Северо-Кавказском (июль-сентябрь 1942) фронтах, в составе Северной группы войск Закавказского фронта (сентябрь 1942 – январь 1943), на Северо-Кавказском фронте (январь-ноябрь 1943), в составе Отдельной Приморской армии (ноябрь 1943 – май 1944) и на 2-м Белорусском фронте (июнь 1944 – май 1945).

Принимала участие в битве за Кавказ, освобождении Кубани, Керченско-Эльтигенской, Крымской, Могилёвской, Белостокской, Осовецкой, Млавско-Эльбингской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях.

За время войны совершила 850 боевых вылетов на бомбардировщике У-2 (По-2) для нанесения бомбовых ударов по живой силе и технике противника.

За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года гвардии старшему лейтенанту Поповой Анастасии Васильевне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» .

После войны до октября 1945 года продолжала службу в ВВС командиром авиаэскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиаполка (в Северной группе войск; Польша). С декабря 1945 – лётчик самолёта связи 163-го гвардейского истребительного авиационного полка (в Северной группе войск; Польша). С февраля 1948 года капитан А.В.Попова – в запасе.

Жена Героя Советского Союза , в 1954 году сменила имя с Анастасии на Надежду.

С 1975 года возглавляла общественную комиссию по работе среди молодёжи при Советском (с 1992 года – Российском) комитете ветеранов войны и военной службы. Была членом президиума Совета по взаимодействию с общественными объединениями ветеранов при Президенте Российской Федерации.

Народный депутат СССР в 1989-1991 годах.

Жила в Минске, с 1972 года – в Москве. Умерла 6 июля 2013 года. Похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

Заслуженный работник культуры РСФСР (1983), майор (1975). Награждена орденом Ленина (23.02.1945), 3 орденами Красного Знамени (19.10.1942; 25.10.1943; 15.06.1945), 2 орденами Отечественной войны 1-й степени (30.08.1944; 11.03.1985), орденом Отечественной войны 2-й степени (2.05.1943), российскими орденами Почёта (4.05.2000), Дружбы (1.04.1995), украинским орденом «За заслуги» 3-й степени (15.08.2001), медалями, иностранными наградами.

Почётный гражданин города Донецк (1985; Украина).

Примечание: Награждена за выполнение 737 боевых вылетов (на ноябрь 1944 года).

«СОЕДИНИЛА НАС… ВОЙНА»

Говорят, всякая невеста для своего жениха вырастает. Пришло время – встретила и я свою судьбу, правда, несколько необычно, – рассказывала Надежда Васильевна Попова. – Второго августа 1942 года, возвращаясь с задания, была я сбита фашистским истребителем. Приземлилась удачно, но машина сгорела. Стала искать свой полк. В Черкесске пристроилась к одной из отступающих колонн. Среди скопления техники, коней, дымящихся походных кухонь, измученных боями людей раненый лётчик с забинтованным лицом, примостившийся на пеньке и читающий «Тихий Дон», показался мне на удивление спокойным. Страшно обрадовалась – «свой»!

– Лётчица старшина Надежда Попова, - представилась я.

– Старший сержант Семён Харламов. Летаю на истребителях, на чём Вы?

– О, на самой сложной материальной части...

Харламов перебрал все типы самолётов, но так и не угадал.

– Ну, нам-то, мужчинам, воевать положено, а вам, девушкам, ни к чему бы... Достаётся, – рассудил он степенно.

Так состоялось наше знакомство.

На душе было тревожно: где искать свою часть? Как обстоят дела на других фронтах? Угнетало и доносившееся вдогонку:

– Долго ли будете отступать?

Но было нам по двадцать, и молодость брала своё. Случался на дороге затор, и я бежала к санитарной машине. Приносила раненому то яблоко, то лепёшку, читала стихи, перепела все песни, что знала.

На одиннадцатый день, расставаясь, подала руку:

– До свиданья. Пишите в 588-й авиационный полк...

О встрече не договаривались, да и писем не ждала – тогда о серьёзном говорить боялись – шла война...

Но встреча всё-таки была и, конечно же, случайной. В Баку. Узнала тогда, что Семён снова горел, под Моздоком, ранен в ногу.

– Думал, догадаетесь, придёте в госпиталь. Слышал ночами, как летали ваши самолёты. И так ждал...

А потом уже, листая газету за двадцать третье февраля 1945 года, не поверила своим глазам: одним Указом обоим нам было присвоено звание Героя Советского Союза.

Была в нашей жизни и ещё одна дата, пожалуй, самая памятная. На следующий день после Победы. Десятого мая двадцатитрехлетний командир полка, капитан, заехал за мной, была и я уже капитаном, командиром эскадрильи, чтобы показать Берлин.

Ликующим, радостным, сумасшедшим был тот день! Конец войне! Побеждённый Берлин! Поверженный рейхстаг! И мы расписались на нём:

«Надя Попова из Донбасса. С. Харламов. Саратов».

А в парке он впервые взял меня за руку:

– Мы победили, выжили, давайте больше не разлучаться, будем вместе на всю жизнь!

Вот так, с того самого своеобразного свадебного путешествия, мы рядом. Это сколько ж лет? Да-а, недалека уж и свадьба золотая! Всегда ли в семейной нашей жизни были только цветы? Нет же, конечно. Не сразу стал Семён Ильич генерал-полковником авиации, заслуженным военным лётчиком СССР. Как и другим офицерским семьям, досталось трудностей и нам – одних только школ наш Сашка сменил больше десяти. Пришлось и мне поступиться многим. Но, понимаю, что моё главное – быть женой, моё дело отвести мрачные мысли, поддержать доброе настроение, не отчаиваться из-за мелочей, согласиться, наконец, иногда и с мужем:

– Ну, смотри, роднуся, как подскажешь, так и сделаю, – говорю я и... делаю по-своему.

В День Победы, когда с внуком и внучкой собираемся мы на встречу с однополчанами, надеваем боевые ордена нелёгкой нашей молодости. Орден Ленина, три ордена Боевого Красного Знамени, три ордена Отечественной войны – это мои награды за 852 боевых вылета. У Семёна Ильича – и того больше.

– И как мы, Сенечка?! – отчего-то непременно горделиво-задорно спрашиваю я.

На что мой сдержанный муж непременно отвечает:

– Нисколько мы с тобой не поседели, разве головы немного побелели...

Надежда Попова, журналист, редактор отдела расследований

В моей журналистской биографии было немало интересных судебных баталий. Особенно памятным был процесс по иску известного российского олигарха, собирателя яиц Фаберже Виктора Вексельберга. Господину олигарху не понравился мой материал -журналистское расследование - "9 яиц Вексельберга",

В этом материале я рассказывала, как работает алюминиевый завод г-на Вексельберга в маленьком карельском поселке Надвоицы, где нет ни одного здорового ребенка. Именно из-за алюминиевого производства в местной воде присутствует очень много фтора. Фтор разрушает кости и зубы... У детей просто нет зубов! И очень слабые косточки.

Г-н Вексельберг счел себя оскорбленным: ведь после таких разоблачений от него отвернулись многие западные партнеры по бизнесу. Материал "9 яиц Вексельберга" был номинирован на премию Андрея Сахарова. О позорном бизнесе Вексельберга узнал весь цивилизованный мир.

Какие претензии были у олигарха к журналисту Поповой? Заплатить за моральный ущерб, за нравственные страдания. Вексельберг просил (на свою бедность) 100 тыс. рублей. Суд встал на сторону Вексельберга (а попробовал бы он не встать). Пришлось заплатить... 2 тыс. рублей. Суд посчитал: такой суммы будет достаточно. Виктор Вексельберг почему-то не требовал арестовать недвижимость журналиста или наложить арест на банковские счета. А мог бы. Административный ресурс у Вексельберга и тогда, и сегодня -пока еще очень мощный.

Памятен и судебный процесс с профсоюзным прохвостом Михаилом Шмаковым, который возглавляет Федерацию независимых профсоюзов России (ФНПР). В журналистском расследовании "Реанкарнация желтого барбоса" http://www.compromat.ru/page_27450.htm

я повествовала, куда испарились десятки домов отдыха, санаториев, профилакториев, пионерских лагерей и прочей вкусной профсоюзной собственности за время пребывания "желтого барбоса" Шмакова в кресле лидера ФНПР. Шмаков сосредоточенно размышлял 9 месяцев, потом подал иск в суд. Он тоже настаивал на денежкой компенсации... Недвижимое и движимое имущество журналиста Поповой его не интересовало. И в этой истории обошлись малой кровью.

Но 24 часа назад пришлось присутствовать на экзотическом судебном процессе, который инициировал бывший автор журнала "Объектив", редактор отдела "СМИ и общество " журнала "Журналист" Алексей Голяков. То есть, наш брат - журналист! Запомните эту фамилию. Эту фамилию надо знать, дабы не оказаться в хитрых силках этого пройдохи от журналистики. С журнала "Объектив" г-н Голяков вознамерился получить 150 тыс. рублей за глубокие моральные страдания. И он же попросил суд наложить арест на все движимое и недвижимое имущество, а также арестовать банковские счета Надежды Поповой.

Ни олигарху Вексельбергу, ни профсоюзному бонзу Шмакову и другим не менее известным фигурантам судебных процессов (даже из ГК"Росатом") такое и близко в голову не приходило. Алексей Голяков решил поэкспериментировать: а вдруг, получится? Журналист Надежда Попова не первый год работает в западном издании, критикует действия российских властей, в особенности работу мощнейшей государственной корпорации "Росатом"... Вполне возможно, что перед началом судебного процесса г-н Голяков консультировался в неких узких кругах. И получил добро на такую смелую инициативу. Проведу некую параллель из своей богатой журналисткой биографии: после окончания университета я работала в чудесном городе Вильнюсе, в русскоязычной газете. Эта газета выходила в печать вплоть до того дня, как Литовская ССР перестала быть частью СССР и стала независимым европейским государством. Но я осталась работать в той же газете, которая сменила название и стала оппозиционной. Власти Литовской Республики через время конфисковали у меня двухкомнатную квартиру вместе со всей обстановкой в микрорайоне Шешкине. Моей дочери на тот момент было 6 лет... Но из квартиры цинично вывезли и детскую кроватку, и детские игрушки. Квартиру в доме № 14 по улице Буйвидишкю я возвращаю до сих пор! МИД России, который мог бы легко вернуть недвижимость журналиста, едва пошевелив мизинчиком, продолжает оставаться в роли стороннего наблюдателя. Но это так, заметки на полях...

Но из-за чего произошел весь сыр-бор с господином Голяковым, журналистом, не олигархом, не чиновником? Почему этот журналист вдруг захотел мою московскую квартиру на улице Радужной? И еще -допускаю - немного "капусты" с банковского счета?

Расклад получается такой. В декабре 2013 года (почти год назад!) редакторат журнала "Объектив" наказал Алексея Голякова за рассылку писем клеветнического характера и оскорбления редактора отдела расследований Надежды Поповой. Дело в том, что Алексей Голяков очень хотел попасть на штатный оклад в журнала "Объектив". Но ставки все были заняты. И надо было проделать некие манипуляции, дабы расчистить пространство. Журналист Попова, оказалась прекрасной мишенью, потому что в тот период отвечала за раздачу гонораров... То есть имела дело с криминальной субстанцией - с деньгами! Надо только придумать некий ход конем, и место свободно! И Голяков придумал такой ход: поскольку гонорары шли с некоторыми задержками, он пустил слух, что Попова "пилит" гонорары. Эту новость он растиражировал среди журналистов. Не учел он лишь одного: со многими коллегами по перу, которые оказались в авторах в журнале "Объектив", я знаюсь со студенческой скамьи. Мы знакомы с наших юных 17 лет... И очень многое прошли и пережили вместе. В итоге Голяков был пристыжен, изгнан из редакции. И у него срезали 50 % гонорара за его последнюю публикацию. Вот с этими обидами он и пришел в суд. Но принес и новые" обиды".

И судебный процесс в Бабушкинском районном суде Москвы был вначале повернут так, что в клеветниках оказалась я, журналист Попова, поскольку на каждый нездоровый вздох, на каждое грязненькое поползновение г-на Голякова в течение последних 11 месяцев отвечала постоянными обращениями в Генеральную прокуратуру, прокуратуру г. Саратова (откуда г-н хороший родом), в Союз журналистов РФ и региональную организацию СЖ в г. Саратове. Обращаться пришлось к главному редактору журнала "Журналист" Геннадию Мальцеву, а также в пресс-службу губернатора Саратовской области. Со всеми этими обращениями г-н Голяков пришел в суд и потребовал наказать Н.Попову за рассылку клеветнических писем... О собственном ярком творчестве он умолчал. И всячески опровергал свои действия. Он опроверг в суде и рассылку клеветнических писем, и недавний поход в Общественную палату, где попытался облить грязью не только редакцию, но и главного редактора журнала Франца Шмидта. То есть, Голяков лгал, не краснея... По сути, так лгут сегодня в России сотни журналистов. Касается ли дело событий на Украине, на Олимпиаде в Сочи или подбитого малазийского "Боинга", ситуации с уволенными врачами или учителями. Так лгут о "хорошей" работе старых ядерных реакторов на Ленинградской атомной станции. И о готовом космическом ядерном двигателе... Вранье идет девятым валом. Какое определение можно дать этому широкомасштабному явлению? Голяковщина? Не иначе. Имеют ли право такие лгуны работать в прессе? Нет и нет...

Судебный процесс по иску Алексея Голякова к журналу "Объектив" , в частности, к журналисту Поповой, шел более трех часов. Шаткая пирамида обвинений Голякова становилась все тоньше и тоньше, пока вообще не растаяла. В итоге он не смог ответить даже на вопрос судьи: "Чего же вы добиваетесь?" В притязаниях на недвижимость и банковские счета Надежды Поповой Голякову было отказано. Суд отказал и в выплате 150 тыс. рублей (именно в такую сумму он облек свои глубокие моральные страдания). Тут судья попросила сделать пояснение. Почему такая сумма? И, главное, за что?

Надежда Васильевна Попова из-за чувства мести лишила меня возможности работать в журнале "Объектив" и зарабатывать хорошие гонорары. Но мне очень нужны деньги. Я подсчитал свои потери за эти 11 месяцев...

Но суд счел все претензии г-на Голякова необоснованными. Не помог даже заготовленный бюллетень о нетрудоспособности, датированный апрелем 2014 года ("Попова довела", - объяснил Голяков суду. Суд счел обвинение маловероятным). И Алексей Голяков - как ни мечтал - остался с носом. Но завтра, послезавтра он снова будет приходить на работу в редакцию журнала "Журналист". И снова будет лгать, лгать и лгать, создавая общественное мнение? И если он, глядя в глаза, лжет коллегам, и делает это даже на судебном процессе, то что для него читатель? Пустое место?

Необходимое послесловие.

Господин Голяков, проиграв суд, так и не успокоился. Он снова и снова забрасывает редакцию международного журнала "Объектив" своими письмами. По всей видимости, все-таки придется обращаться в суд за защитой чести и достоинства.

В минувшую субботу на старом Арбате донецкое землячество устроило праздник в честь легендарной "ночной ведьмы".

90-летие отмечала замкомэска 46-го гвардейского женского полка ночных бомбардировщиков Герой Советского Союза Надежда Попова.

Случайный вальс

День рождения легенды начинался в соответствии со всеми канонами официального приема: к "ночной ведьме", сидевшей в холле Культурного центра Украины в Москве, выстроилась очередь товарищей "из телевизора": депутатов, послов, певцов и художников. Дарили цветы и подарки. И.о. посла Украины Вячеслав Яцюк зачитал поздравительную телеграмму от Виктора Януковича.

Термин "ведьма" несколько не соответствовал обстановке, но сама Надежда Васильевна настояла:

- "Ночными ведьмами" нас называли немцы, и меня это никогда не обижало, было даже лестно: фашисты нас очень боялись.

Официоз продержался недолго. Народный художник Александр Шилов признался в чувствах:

Я в вас влюблен и жалею, что не был вашим сверстником.

Людмила Швецова, бывший заместитель мэра Москвы, а ныне депутат Госдумы, не только напомнила биографию именинницы, но и оценила ее вкус, разобрав наряд. О возрасте летчицы порой напоминала только цифра на сцене: 90. А сама Надежда Попова приказывала наполнить рюмки до дна:

Встреча с друзьями - это глоток кислорода, просто хочется жить.

Заместитель мэра Александр Горбенко передал Поповой сладкий подарок: увесистый пакет с 852 звездочками-печеньем - по числу ее боевых вылетов.

Для сравнения: Кожедуб и Покрышкин, два наших самых результативных летчика, оба трижды Герои Советского Союза, совершили за годы войны 880 боевых вылетов. На двоих.

Кстати, Надежду Попову мы знаем лучше, чем нам кажется.

Во время войны на аэродром полка "ночных ведьм" ненадолго прилетели истребители, - поведал Иосиф Кобзон. - Ночные танцы под гармошку, сигнал тревоги, расставание. Поэт и композитор Марк Фрадкин был на этом аэродроме, а потом получил письмо от летчика-истребителя: хочу найти девушку, с которой танцевал, но не знаю даже имени. Так было и у Надежды Васильевны.

Фрадкина вскоре после Сталинградской битвы Константин Рокоссовский пригласил на заседание Военного совета фронта, вручил орден Красной Звезды, интересовался новыми песнями. Фрадкин вместе с Евгением Долматовским рассказали о работе над песней "Офицерский вальс". Во время поездки по прифронтовым частям, в том числе и на аэродром женского полка ночных бомбардировщиков, песню дописали. Сегодня мы ее знаем немного под другим названием - "Случайный вальс":

"Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука..."

Расписаны на рейхстаге

В фильме "В бой идут одни "старики" влюбленный истребитель Ромео погибает. Маэстро, Макарыч и Кузнечик идут на аэродром женского полка сообщить его возлюбленной Маше эту весть, но находят могилу летчиц: Маши и ее штурмана Зои.

В реальной жизни и Ромео, и Маша выжили. В основу сюжета была положена реальная история любви: замкомэска 46-го гвардейского женского полка ночных бомбардировщиков Надежды Поповой и летчика-истребителя 821-го истребительного полка Семена Харламова.Фильм Леонида Быкова, снятый в 1973 году, консультировал сам Ромео: генерал-полковник Семен Ильич Харламов.

Отец стал командиром полка в 23 года, - рассказывает Александр Харламов. - Его несколько раз сбивали, с мамой он познакомился летом 1942-го, под Майкопом, весь в бинтах, она даже его лица не видела - только глаза. В них и влюбилась.

Осколком сержанту Харламову срезало нос, нашелся хирург, который под "крикаином" сделал операцию, как мог пришил нос, затем извлек пулю из щеки.

Что такое "крикаин"? - уточняет Харламов. - Стакан самогона и твой собственный крик вместо наркоза. У отца сильно, до кости, обгорела нога, в другой раз хирург извлек из него полсотни осколков. 756 боевых вылетов, из них большая часть на разведку. Рокоссовский сказал о нем: глаза и уши фронта. А я родился уже после войны. Мама с отцом еще не были расписаны, так что можно сказать: незаконнорожденный.

На самом деле его родители были расписаны трижды. Первым их "расписал" Сталин.

После встречи на фронтовом аэродроме война их разбросала, но 23 февраля 1945 года встретились заочно: в одном указе о присвоении званий Героя Советского Союза, - уточняет Евгений Тяжельников (в 1968-1977 гг. первый секретарь ЦК ВЛКСМ. - Ред.).

А затем вместе в мае 45-го они оказались в Берлине. Осколком оставили на стене рейхстага подписи: "Надя Попова из Донбасса" и "Семен Харламов. Саратов".

Вместе прожили 45 лет. Семен Харламов умер в 1990 году.

Сокол на "Аисте"

В 1945 году полк "ночных ведьм" расформировали, большинство летчиц демобилизовали. Надежда Попова осталась в авиации: ушла командиром звена к мужу в полк.

И летать я начал еще до рождения, - смеется Александр Харламов. - В животе матери, почти до 9 месяцев, она летала на тех же По-2.

Сын героев Александр Харламов сегодня военный пенсионер, живет в Белоруссии. Он также летал на По-2 и считает, полет на "небесном тихоходе" ни с чем не сравнить:

На Су-27 - работа, а здесь невероятное ощущение полета.

Вскоре после рождения сына отец напомнил супруге об авиационной притче: три летчика в семье - перебор, жди беды. В семье уже рос истребитель. Александра в кабину самолета Харламов-старший взял еще ребенком. У него в распоряжении были немецкие трофейные самолеты связи Физелер Fi.156 "Шторх" ("Аист").

На "Шторхе" мы с отцом и летали, - вспоминает Александр Харламов. - Отец критически оценивал мои способности, говорил: так себе из тебя истребитель. Я ему: "Батя, да я же еще в 3-м классе!" - "И что с того, что в 3-м? А где повадки истребителя?!"

Позднее отец смягчился: сказал, что, пожалуй, получится из тебя неплохой летчик.

Истребитель из Александра получился: 2900 часов налета, генерал-майор авиации.

Отец, как все настоящие герои, не любил рассказывать о войне.

Я уже генералом был, говорю: папа, ну расскажи, как вы воевали. А он, помолчав, так негромко: сын, это было страшно.

Из истории полка "ночных ведьм"

Полк сформирован в октябре 1941 года, руководила формированием Марина Раскова. Все должности - от механиков и техников до штурманов и пилотов - занимали только девушки. Их средний возраст от 17 до 22 лет. 100-килограммовые бомбы к самолетам подвешивали вчетвером.

Произведено 23 672 боевых вылета, иногда перерывы между ними составляли 5 минут. Полк уничтожил 17 переправ, 9 эшелонов, 2 железнодорожные станции, 46 складов, 12 цистерн с горючим, 2 баржи, 76 автомобилей, 86 огневых точек, 11 прожекторов, вызвал 811 пожаров. 32 "ночные ведьмы" погибли. До августа 1943 года они не брали с собой парашюты, предпочитая вместо них еще несколько бомб. 23 девушкам присвоено звание Героя Советского Союза.

"Меченый атом"

Кто ответит за развал атомной отрасли?

Федеральная служба безопасности,

генералу армии Бортникову Александру Васильевичу

от журналиста, редактора интернет-портала "Меченый атом.ру" Поповой Надежды Васильевны

У важаемый Александр Васильевич!

Как журналист, занимающийся ядерной темой, переписываюсь с вашим ведомством не первый год. И если в 2007-2010 гг. Служба экономической безопасности ФСБ постоянно вмешивалась в процессы, происходящие в ГК"Росатом", то в последнее время - а особенно с переходом К.И.Денисова из Управления по контрразведывательному обеспечению объектов промышленности Службы экономической безопасности ФСБ в Росатом - интерес этот, по моему глубокому убеждению, совсем угас.

Иначе чем можно объяснить тот факт, что плавучая атомная станция (ПАТЭС) так и не сошла со стапелей Балтийского завода? Более того, при строительства этого важного объекта было украдено почти 7 млрд. рублей (данные от депутата Государственной Думы, доктора технических наук, профессора Ивана Никитчука).

Во время своей работы в газете "Аргументы недели" я сделала целый цикл публикаций про плавучую атомную станцию. И г-н Денисов вызывал меня на Лубянку, дабы получить детальную информацию по строительству объекта. По всей видимости, К.Денисов уже тогда выполнял задание главы Росатома С. Кириенко, которому не давали покоя мои острые материалы. Именно этим я могу объяснить такой головокружительный карьерный взлет офицера ФСБ Денисова: с 5 мая 2012 г. он стал заместителем С.Кириенко.

Вопрос, правда, остается открытым: почему же не готов пилотный проект ПАТЭС? И кто украл деньги при строительстве?

Но если бы это была только одна проблема атомного ведомства! С 2007 года я сделала немало материалов о том, как на атомные станции завозятся фальшивые детали. Пресс-секретарь Кириенко Сергей Новиков все эти факты узнавал именно от журналиста. К слову, у Департамента коммуникаций Росатома хорошо получается только спускать в СМИ восторженные материалы о талантливой работе Кириенко. О его откровенных промахах и аховом положении атомной отрасли уже никто не пишет: в сентябре 2011 года Кириенко сумел купить даже главного редактора "Аргументов недели" А.Угланова, который за солидные суммы ставил на газетные полосы все, что пожелает г-н Кириенко. Я сообщала об этом и вашему ведомству тоже. Но получила откровенную отписку (№ П-278) от А.В. Новикова, начальника подразделения Службы экономической безопасности ФСБ. А.В.Новиков рекомендует мне обратиться в органы прокуратуры.

Хочу заметить, что с органами прокуратуры я переписываюсь с тех самых пор, как после моей публикации (но отнюдь не в купленных "Аргументах недели") был остановлен аварийный, четвертый энергоблок Калининской атомной станции. О том, что на энергоблоке - высокая аварийная ситуация, я говорила главному редактору "Аргументов недели" Угланову еще в сентябре 2011 года, когда он подписывал преступный финансовый контракт с Кириенко. В ноябре 2011 года я была в командировке на Калининской АЭС. Встречалась с атомщиками. Они рассказали о нештатных ситуациях, остановах, некондиционных деталях (они были доставлены из Болгарии, с АЭС "Белене"). 12 декабря 2011 года на пуск блока приезжал Владимир Путин. Но главный инженер АЭС Канышев не поставил свою подпись под актом о приемке объекта. Но даже это не остановило Кириенко. Он пригласил Путина на аварийный -по сути - объект!

Я неоднократно просила Андрея Угланова перестать позориться (атомщики завалили редакцию возмущенными письмами), разорвать соглашение и вернуться к острым атомным темам. А.И.Угланов предпочел передать атомные полосу журналисту, который вел тематическую полосу "Сад-огород".

Я вынуждена была уйти из газеты. Таким образом, материалы об истинном положении в атомной промышленности в печать идти перестали.

15 мая 2012 года я запустила свой атомный сайт "Меченый атом.ру" (http :// m - atom . ru ). На этом сайте выложены новые расследования, а также документы экспертов и депутатов Государственной Думы о SOS тоянии атомной отрасли страны.

Я продолжаю поддерживать самые тесные контакты с учеными, работниками атомных станций, независимыми экспертами. Все они в один голос утверждают: положение очень тревожное. Но Кириенко как будто бы ничего не знает: он продолжает врать Путину и Медведеву о прорывных технологиях и научных открытиях. Прорывные технологии -это 11 реакторов чернобыльского типа? Это фальшивые детали на АЭС? Это проект "Прорыв", над которым работает бывший министр с сильно подмоченной репутацией Адамов? Но уже есть факты, что деньги с проекта "Прорыв" тоже уплывают в неизвестном направлении. Прорывные технологии - это реактор на быстрых нейтронах, очень аварийный и ненадежный по сути? Но почему тогда все цивилизованные страны отказались от этого чуда?

Еще одна огромная беда - вопрос с ураном. Кириенко докладывал Путину, что Россия обеспечена ураном чуть ли не на 100 лет вперед. Но у меня есть факты, что 6 млрд. долларов, которые были выделены на покупку урановых месторождений за границей, тоже уже ушли в неизвестном направлении. Сделку осуществляли братья Живовы (они пришли работать в атомную отрасль из торговли. До занятия высоких постов в ГК"Росатом" Живовы торговали брендовой обувью). Обо все этом мне сообщил помощник бывшего директора (его фамилия Ларин, сегодня живет в Австрии) уранового комбината в Забайкалье Сергей Хрипач.

Поэтому совершенно непонятно -если у атомной отрасли такие весомые проблемы - почему офицер ФСБ Новиков рекомендует журналисту обращаться в органы прокуратуры? Это, по меньшей мере, несерьезно. И я по своей работе в отделе расследований знаю, прокуратура действует медленно, лениво и, к сожалению, равнодушно.

Отдельный вопрос по г-ну Угланову, который знал и знает истинное положение в атомной отрасли. Почему он продолжает печатать заказные хвалебные статьи?

Уважаемый Александр Васильевич! Очень вас прошу серьезно отнестись к моему письму. Если что-то жахнет на атомном объекте, то отвечать по международным законам будет не Сергей Кириенко, а президент РФ Владимир Путин.

С уважением.

Надежда Попова, журналист